Добавлюсь, думаю в тему...
http://www.proza.ru/2014/08/18/438 http://www.proza.ru/2014/08/18/438 Генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич, ведавший разведкой и контрразведкой 3-й русской армии, был недоволен. Вечером, 25 августа (по старому стилю) 1914 года, в вестибюле Жолкиевского замка, где размещался штаб 3-й армии, он вел разговор с группой летчиков. Из 11-го авиационного отряда присутствовали Нестеров, Передков и Кованько; из 9-го авиаотряда — Войткевич и Соколов. Генерал упрекал летчиков в недобросовестном отношении к своим обязанностям, в придумывании ими отговорок, чтобы не летать.
— Вот австрийский разведчик «Альбатрос» летает ежедневно, а вы только ушами хлопаете и на него смотрите. Следует напасть на него. Дать бой! Мы на войне, а не на маневрах! — кипятился генерал.
— Но у нас нет оружия кроме пистолета Маузера, — отвечали летчики.
— Это все отговорки! Вы просто боитесь! Не хотите рискнуть!
— Я даю вам честное слово русского офицера, Ваше превосходительство, что «Альбатрос» перестанет летать! — решительно заявил Петр Нестеров.
На следующий день «Альбатрос» вновь появился над городом Жолкиевом на высоте около 1000 метров. Петр Николаевич Нестеров, не теряя времени, поднялся на своем «Моране» и пошел наперерез аэроплану австрийцев, который, увидев русский самолет, стал уходить. Нестеров, находясь чуть повыше, зашел сзади и, планируя, нанес по «Альбатросу» таранный удар. На мгновенье «Моран» застыл в воздухе, затем, опустив носовую часть, устремился к земле… «Альбатрос» падал быстрее и первым врезался в землю. Командующий 3-й армией генерал Рузский, когда узнал, что Нестеров совершил таран, схватился за голову и воскликнул: «Зачем он это сделал?» «Моран» Нестерова упал на невспаханное поле. Шасси у него было разбито, крылья сложились, мотор оторвался и лежал отдельно, рули погнуты. Тело Петра Николаевича Нестерова привезли в Киев, и похоронили в Киево-Печерской лавре, на Аскольдовой могиле. Так трагически оборвалась жизнь замечательного русского летчика, основоположника высшего пилотажа и тактики ведения воздушного боя. О применении таранного удара в воздушном бою Нестеров высказывался еще до начала первой мировой войны. Даже в играх со своей дочерью, Маргаритой, Петр Николаевич, произнося слово «таран», подбегал к ней и медленно опускался на пол, раскинув руки в стороны. Но то было дома, в семье. Известный русский летчик поручик Евграф Крутень вспоминал, как Нестеров говорил, что его занимает мысль об уничтожении неприятельских аппаратов таранным способом, пользуясь быстроходностью и быстроподъемностью аэроплана. Например, ударив на лету своим шасси неприятельский аппарат сверху».
В 1914 году на самолетах не было ни пулеметов, ни бомб, летчики не имели парашютов. В руках был только маузер. Именно тогда Нестеров придумывал различные приспособления для применения в воздушном бою. И, наконец, пришел к мысли о таранном ударе либо колесами шасси по концу крыла, либо лопастями воздушного винта по хвостовому оперению самолета противника. При этом Нестеров допускал осуществление благополучной посадки таранящего самолета.
Но почему же все-таки Нестеров погиб? В письме от 2(15) августа 1914 года он успокаивает жену, что не собирается повторять попытку летчика Гарро таранить дирижабль и возмущается тем, что «какой-то тип пишет в газете «Киев, что я собираюсь повторить опыт Гарро. Свинство помещать подобные вещи в газетах».
С женой Петр Николаевич делился о том, насколько для него был труден период освоения «Морана» после полетов на «Ныопоре»: «…вчера я вылетел первый раз на «Моране»… Летал без руления, сразу против ветра поднявшись на 300 метров. За эти десять минут я никак не мог освоиться с управлением «Морана», и это страшно расстроило меня… Вечером, во время руления, я сделал ошибку и уже совсем упал духом, решив про себя, что обучение на «Моране» должно для меня кончиться плачевно… Ноги все дело мне портят: без моей воли болтаются, когда не надо…»
Очевидно, из-за сильного переутомления и нервного напряжения для Нестерова трудно было переходить с ножного управления кренами «Ньюпора» на управление кренами «Морана» при помощи ручки, чем достигалось искривление поверхности концов крыльев. Все это не могло не отразиться на состоянии Петра Николаевича 26 августа 1914 года, когда он таранил «Альбатроса».
В Акте расследования по обстоятельствам геройской кончины начальника XI корпусного авиационного отряда штабс-капитана Нестерова утверждается, что «вследствие трудности учесть поступательную скорость обеих машин, аппарат штабс-капитана Нестерова не ударил австрийский аэроплан колесами, а врезался мотором между двумя несущими поверхностями бимоноплана». И все-таки Нестеров очень серьезно продумал тактику нанесения таранного удара. Все дело в том, что при сложившемся взаимном положении обоих аэропланов, проявилось действие аэродинамических явлений, с которыми авиаторы встретились впервые. Воздушный поток, возмущенный летящим самолетом, превращается за ним в турбулентную, завихренную воздушную массу. Чем больше самолет, тем сильнее эти возмущения. Летящий вслед за первым самолет попадает в область, где нарушается нормальное аэродинамическое обтекание, теряется устойчивость и управляемость аппарата, на него действуют интенсивные воздушные нагрузки. В таких условиях даже самый точный расчет тарана Нестеров реализовать не имел возможности. А это привело к тому, что был разрушен винт «Морана», поломан при ударе вал мотора и последний оторвался от аппарата. Из-за такого жесткого удара мотором по «Альбатросу» Нестеров был выброшен из своего самолета и упал в 25 метрах от него. Так как на «Моране» был установлен ротативный двигатель, который всей своей массой сам вращался относительно закрепленного к корпусу самолета вала, то удар по «Альбатросу» был весьма эффективен.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума